Наедине с Афганом. Быть или не быть Вот и дождались. Три года нас пугали выводом коалиционных войск из Афганистана — бесконечное количество семинаров, конференций, заседаний ООН, политологических изысканий… Международное сообщество задавалось вопросом: что будет, когда страну опийного мака покинут солдаты США и НАТО? Прогнозы в основном получались самые мрачные: максимальное увеличение наркопотока, максимальная активизация террористических группировок, окопавшихся в сопредельных зонах афгано–пакистанской границы. Не вызывали доверия и талибы, которых за 12 лет так и не удалось заставить сложить оружие. В конце октября Международные силы содействия безопасности (МССБ) сделали ключевой шаг к окончанию военной операции в Афганистане. Две крупнейшие базы Camp Leatherneck и Camp Bastion в торжественной обстановке были переданы афганским национальным силам безопасности. Переход этих двух стратегических объектов под контроль Кабула официально завершил военное присутствие британских армейских сил и американских морских пехотинцев. Церемония состоялась 26 октября. После того как были спущены флаги США и Великобритании, их место занял местный триколор. Сегодня впервые стала доступна информация о том, что представляли собой точки присутствия коалиционных войск. Базы, с которых начался уход, расположены в провинции Гильменд, которую американцы называли особо опасным местом. Ну еще бы! Во–первых, это родина движения “Талибан”, его традиционный оплот и основной поставщик опийного мака. Там выращивается половина всего наркоурожая страны. Естественно, Camp Bastion, которая была воздушными воротами для коалиции с 2010 года, оставалась ареной наиболее ожесточенных схваток с талибами. Оба военных объекта представляли собой единый мини–город, который расположился на 3 тысячах гектаров. Все, что нам позволили узнать о нем, было то, что там развитая инфраструктура и есть все, что нужно для комфортной жизни военных, — от центра допроса до столовых и кофеен. Там могли находиться от 40 до 140 тысяч человек. И только теперь стало известно общее количество военных баз, построенных за годы интервенции, — около 800. После 31 декабря 2014 года, когда, согласно утвержденному графику, через бакинский коридор уйдет основная часть международных сил, в Афгане все–таки останется не менее 30 баз и 12,4 тысячи солдат. Да, они уже не будут совершать боевые действия против талибов, но, согласно заключенному договору, на них будут возложены две задачи: подготовка афганских сил безопасности и проведение антитеррористических операций. Значит, все–таки стрелять будут, Ахмед. Начальник штаба афганской армии генерал Шер Мохаммед Карими даже произнес прочувствованную речь о том, как афганцам будет недоставать натовских друзей, но они счастливы уже тем, что солдаты международных сил смогут вернуться на родину. И в заключение поблагодарил военных за принесенные ими жертвы. При этом, как и прежде, и афганская, и натовская стороны предпочли не вдаваться в подробности, сколько же народу полегло в этой беспрецедентной по длительности антитеррористической операции. И напрасна была надежда, что командующий контингентом США генерал Джон Кэмбелл хоть что–то скажет конкретное о той цене, которую пришлось заплатить за сражение с “Аль–Каидой”. Генерал лишь констатировал, что сегодня дела в Афганистане обстоят намного лучше, чем до прихода МССБ (Международных сил содействия безопасности), и с каждым годом ситуация будет только улучшаться. Это заявление американского командующего тут же вызвало волну критики и недоумения. Интернет буквально взорвался возмущенными откликами. Большинство наблюдателей и экспертов уверены: кроме защиты центрального правительства Карзая в Кабуле от талибов и ликвидации лидера “Аль–Каиды” Усамы бен Ладена, в 2011 году в бесспорную заслугу иностранным военным и поставить нечего. Полного уничтожения “Аль–Каиды” и других радикальных террористических организаций, нашедших пристанище в горах Афгана, не удалось добиться. Движение “Талибан” по–прежнему контролирует четвертую часть территории страны. Не решена и попутная проблема терроризма — производство наркотиков, на деньги от торговли которыми закупаются хлеб и оружие для бородатых экстремистов. К сожалению, и это зафиксировано в докладе ООН, культивирование опия в 2013 году в Афганистане выросло на 36 процентов — рекордно высокий уровень, а производство — на 49 процентов. А это 5500 тонн в год, в два раза больше, чем в 2012–м. Опийный мак усилиями афганских фермеров (как их называют в международных документах) колосится теперь на огромной территории в 209 тысяч гектаров. Такого расцвета местной наркопромышленности не было никогда. Понятно, что это все несколько не то, чего ожидала от афганской антитеррористической кампании международная общественность. Говорят, уход коалиционных войск оставляет Афганистан в тяжелой ситуации. Но для центральноазиатских стран еще важнее, что нестабильность опийной империи обязательно скажется на соседях — ближних и дальних. Ольга ДЯДЮЧЕНКО 
Тимур ИСАКОВ, начальник управления “НН” Госслужбы по контролю наркотиков, член консультативной группы экспертов Международной комиссии по контролю наркотиков: — Я не буду касаться террористического аспекта, а только затрону возможные последствия в сфере наркотиков. Надо сказать, что здесь не все так просто. На самом деле по этому вопросу экспертное сообщество разделилось на два абсолютно непримиримых лагеря. Первые страшно пугают, что, когда американцы и иже с ними уйдут, начнутся неконтролируемые посевы опийного мака. Наркотики девятым валом хлынут на евразийское пространство. Опасно? Очень. И этому есть частичное подтверждение. Действительно, за два последних года произошло резкое увеличение опийных посевов. Но значит ли это, что подобное экстремальное расширение наркопроизводства может продолжаться еще и еще?
Вторая группа экспертов считает, что никакой суперволны опиатов не будет. Они говорят: афганские опиеробы (т. е. крестьяне) — не идиоты. Эта волна, которую многие прогнозируют, собьет цену на опий, героин. А они столько лет поддерживали ее достаточно разумными выбросами на рынок своей смертоносной продукции и прекрасно понимают: избыточное производство сразу вызовет обрушение рынка. А это в условиях Афганистана — нищета, голод. Ведь опийный мак практически единственное, что они сажают.
Тем более что в последнее время Афганистан уже далеко не монополист на опийно–героиновом рынке. За последние два года выросло производство опиатов в странах Золотого треугольника. Больше всего в Мьянме — на 13 процентов. Посевы мака увеличились с 51 тысячи до почти 58 тысяч гектаров. В 2013 году Лаос и Мьянма произвели 893 тонны опия. Это 18 процентов мирового объема.
В результате подобных процессов мировая доля Афганистана с 90 процентами постоянно падает, и даже до 65 процентов. Все это феллахи прекрасно понимают и делают выводы.
Есть еще один интересный момент. Мы привыкли всякий героин, который удается изымать как в русле всего северного наркотрафика, так и в России, называть высококачественным, афганского происхождения. Но сами афганцы категорически протестуют против этого. Недавно на очередном международном совещании по борьбе с наркотиками представители профильного министерства сделали заявление. Они утверждают, что лаборатории по производству героина высшей пробы покинули страну.
В доказательство предъявили образцы наркотиков из всех провинций Афганистана, где культивируют мак. Экспертиза показывает: в них героина только 5 процентов, остальное — примеси, мусор. Действительно, опиум выращиваем, соглашаются правительственные наркоборцы, но высокопробный героин, который нам приписывают, производится не на территории Афганистана.
Тогда где же? Нам, сидящим на трубе наркотрафика, знать это необходимо. Тут выясняется, что в Иране производится 555 тонн наркоты, из них 13 тонн — героина, 450 тонн — опиума. Есть цифры по Пакистану, граница с Афганистаном, которая практически открыта, и существуют районы, с двух сторон контролируемые не государством, а террористическими лагерями.
Таким образом, ситуация с героином резко меняется, приобретает новую конфигурацию и требует немедленного серьезного изучения. Не уход коалиционных войск из Афгана, а развитие транснационального наркооборота ставит перед нами все более сложные задачи.
Как, например, выявлять совершенно новый вид наркобизнеса? Его назвали предметно–линейным. Он пришел на смену наркомафии пирамидального типа. С ним более–менее просто — покупают, везут, продают члены группировки. А в новых условиях никакой ОПГ не надо. Наркоторговцы легально обращаются в любые транспортные фирмы, имеющие карго–бизнес, и договариваются о переброске “черного” груза.
У транспортников свои наработанные возможности, они не знают и не хотят знать, что везут. Груз доставляется, складируется. Легче вычислить мафиозную группировку, чем выявить такую фирму среди множества других. Отработав “черный” груз, она садится на “белый”, то есть легальный, и концы в воду. В таких условиях практически невозможно выяснить, где центры производства того же героина и кто крышует наркотическую экспансию. Это бесконечная история.
Больше надо думать о том, что сейчас реально может помочь населению как нашей страны, так и всем остальным. Раз невозможно полностью пресечь производство и продажу наркоты, значит, следует эффективнее ударить по рынку потребления. Благо он у нас под рукой, искать не надо. Он состоит из наших сограждан, чаще всего молодых, с личностными проблемами, которые, возможно, захотят или уже потребляют героин. Как уберечь их от белой смерти? Только профилактикой, предупреждением. Но при условии, что будут применяться современные методы борьбы с наркотиками в умах.
Наверное, у каждого при словах “профилактика наркозависимости” перед глазами возникает лектор в белом халате. Он описывает всякие ужасы, ждущие девочек и мальчиков, даже впервые попробовавших марихуану. И хотя уже давно доказано, что такая профилактика о вреде наркотиков ни к чему не приводит, продолжают применять. Социологические исследования показали: после таких лекций 10 процентов аудитории встанет и пойдет искать наркоту.
Поэтому в Кыргызстане необходимо срочно внедрять утвержденные ООН стандарты позитивной профилактики наркозависимости. А для этого нужен закон, чтобы никому в голову не приходило заниматься самодеятельностью. Но беда в том, что уже 7 (!) лет парламент Кыргызской Республики, несмотря на многочисленные призывы и требования, злостно затягивает принятие закона о профилактике. Видимо, чей–то бизнес может пострадать.
Задача экстремистов — воевать за халифат
Александр ЗЕЛИЧЕНКО, директор Центральноазиатского центра наркополитики:
— Для начала хочу напомнить причины вторжения американцев в Афганистан. Это был ответ на террористическую атаку “Аль–Каиды”. 11 сентября 2001 года два самолета протаранили два высотных здания бизнес–центра в Нью–Йорке. Три тысячи жертв, потрясение нации. Ответ не заставил себя ждать. Американцы, проанализировав имеющиеся у них разведданные, обратились к мировому сообществу с предложением начать священную войну против террора в Афганистане.
Уже на следующий день после трагедии была гневная речь Буша, в которой он обещал всех достать и со всеми разобраться. Американский народ так этого не оставит, сказал он. И была создана коалиция, которая 7 октября 2001 года начала боевую операцию под названием “Несокрушимая свобода”. Сначала это были только американские войска, потом к ним присоединились английские. А после того как была принята резолюция ООН от 20 декабря 2001 года, воевать с террором начали Австралия, Канада. А затем в течение последующих лет еще более 20 стран, в том числе Франция, Италия, Турция, Германия, Испания, Норвегия, Нидерланды и т.д.
Почему всемирная война с терроризмом обрушилась на Афганистан? Американцы объявили войну “Аль–Каиде”, а по их разведданным, организация базировалась именно там. В то время у власти были талибы, которые предоставили бен Ладену убежище в своих горах.
Когда американцы обратились к талибам и предложили выдать главного террориста планеты, те ответили, что им не предоставлено достаточных доказательств участия “Аль–Каиды” в нью–йоркском теракте. И отказались выдавать Усаму. Тогда были созданы Международные силы содействия безопасности.
Можно по–разному относиться к этой войне: слишком много жертв, слишком много средств. Но объективно это была операция, которая достигла своей цели. Американцы сразу объявили, что их цель — свержение талибов, которые поддерживали бен Ладена, а также захват всех участников “Аль–Каиды” и передача их суду. Так и вышло.
Другое дело, что не были соблюдены многие юридические, дипломатические протоколы. Но это вообще–то было впервые, когда американцы не полезли, как в Югославию, используя однополярный мир, а обратились в ООН. И большинство стран, в том числе Кыргызстан и Россия, поддержали претензии США к талибам и бен Ладену. И поддержали делом. Мы, как известно, предоставили базу в “Манасе”, а Россия — воздушный коридор для доставки грузов и контингента в Афганистан.
Самая распространенная ошибка — обвинять международные силы в том, что они никак не уменьшили производство опия, героина в Афганистане. Такой задачи изначально не ставилось.
Но, когда обнаружилось огромное количество посевов, солдаты взялись уничтожать их, особенно в местах расположения военных баз. Тогда феллахи начали стрелять им в спину, и солдаты отказались это делать. Во–первых, уничтожение наркотиков не было заявлено в мандате, который получили от ООН, во–вторых, вся экономика страны могла рухнуть от глобального уничтожения посевов мака.
Конечно, нельзя сказать, что это была бесполезная война. Все–таки коалиционные войска разгромили талибов, очистили от них Кабул, создали общеафганский парламент и довольно быстро передали власть гражданскому обществу. Легитимным путем был избран президент Карзай.
И сейчас они оставляют после себя 300–тысячную оснащенную и обученную национальную армию, натасканную на антитеррористические и антинаркотические операции. Но все эти годы шла война. Несколько тысяч убитых солдат коалиции, в десятки раз более многочисленные жертвы со стороны местного населения. Особенно когда ковровые бомбардировки были ошибочными. Каждый раз приносились извинения, выплачивались компенсации. Но это не могло изменить тот факт, что потери мирных жителей были огромны.
Теперь, после ухода международных сил, с моей точки зрения, опасность для Кыргызстана исходит не от талибов. Они вряд ли к нам полезут. Им есть чем заняться — мериться силами с существующим правительством. Тем более они никогда не заявляли ни о каких территориальных претензиях. Полезут другие. Дело в том, что в Афганистане уже давно появились в самых труднодоступных областях, ближе к границе с Пакистаном, зоны, которые непонятно кто контролирует. Так называемое государство Вазиристан. Там базируются все оппозиционные экстремистские движения — Исламистское движение Узбекистана, Исламистское движение Туркестана, военное крыло “Хизб ут–Тахрира” и др.
Большое количество натовского контингента, контроль со спутников сдерживали их активность. А теперь они получают свободу действия. “Талибан” относится к ним партнерски. У них же есть задача — идти и воевать за халифат. И, к сожалению, нас им не миновать.
http://members.vb.kg/2014/10/31/blok/2_print.html
