Русская служба Би-би-си продолжает серию материалов о наркополитике и наркотической преступности в России. В развернутом интервью Виктор Иванов, руководитель Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, рассказал о последней статистике, о надзоре за следствием наркоконтроля и предложениях этого ведомства по реабилитации наркозависимых. С руководителем ФСКН беседовал Олег Болдырев.
Би-би-си: Согласно статистике Судебного департамента РФ, наркотики фигурировали в каждом восьмом деле и примерно каждый пятый осужденный на тюремное заключение – фигурант дела по наркотическим статьям. Ваши цифры подтверждают эти данные?
Виктор Иванов: Да, действительно. Каждый пятый в заключении – это приблизительно 147 тысяч человек – находится в местах лишения свободы по делам, связанным с незаконным оборотом наркотиков. Если говорить о судебной статистике, то в целом по стране, наверное, некорректно брать какую-то среднюю цифру, потому что она, образно говоря, будет отражать “среднюю температуру по больнице”. В разных регионах разные виды наркотиков доминируют. Я бы упомянул Санкт-Петербург, там каждое четвертое дело, рассмотренное в судах, это дело по наркотикам. Если брать крупные города, мегаполисы, то в целом да, каждое пятое-седьмое дело, рассмотренное в судах.
Би-би-си: Если считать Россию частью западной цивилизации, то вот такое количество осужденных и посаженных – оно соответствует западной модели наказания?
В.И.: На наш взгляд, да. Мы работаем с западными партнерами. В относительно спокойных государствах с устойчивой экономикой – там процент преступлений, связанных с наркотиками, достаточно высокий. В некоторых государствах доходит до еще более высоких цифр – до 30%.
Би-би-си: Те, кто критикует ФСКН, часто говорят, что органы занимаются, в основном, образно говоря, “мелкой рыбешкой”, но на свободе остаются оптовики, те, кто продает большие партии. Большая часть наркотических дел, как я понимаю, это хранение без цели сбыта или сбыт в небольших количествах. В 2010 году таких насчитали 80 тысяч из 100.
В.И.: То, что нас критикуют, это неплохо, есть такая поговорка “дохлую собаку не пинают”, значит, мы все-таки работаем. Это не моя догадка, это аналитическая оценка, связанная с работой и ФСКН, и других органов. ФСКН – специализированная структура, ее доля в общем числе разоблаченных и пресеченных наркотических преступлений составляет 85%, мы являемся среди всех локомотивом и наша [работа] сконцентрирована на борьбе именно с организованными видами наркопреступности. Доля лиц, которые не торговали наркотиками, но хранили их у себя, составляет менее 3%.
Би-би-си: То есть эта картина, где больше ловят мелких нарушителей, и мало – крупных, это – в общей статистике дел и ФСКН, и МВД. А ФСКН, говорите вы, делает свое дело в отношении крупных сбытчиков?
В.И.: Да, мы имеем возможность сконцентрировать свои усилия именно в этом направлении. Мы не склонны никого обвинять, мы благодарны органам внутренних дел, поскольку у них есть дополнительный ресурс, которого у нас нет – участковые, патрульно-постовая служба, дорожно-патрульные службы, которые в силу выполнения ими служебных обязанностей натыкаются на людей, которые продают наркотики.
Би-би-си: Понятна ваша логика в смысле распределения полномочий МВД и ФСКН. Но общий посыл тех, кто говорит – посмотрите, основной акцент в борьбе с наркотиками делается на конкретных людях, на единицах, но не на системе. Этот посыл всё равно остается.
В.И.: Посыл такой есть, но мы не можем не привлекать к уголовной ответственности тех, кто в одиночку или вдвоем занимаются сбытом наркотических средств. При этом, повторяю, акцент нашей службы сосредоточен именно на выявлении каналов сбыта. И те 12 тысяч преступных группировок, которые мы ежегодно разоблачаем, тому наглядное подтверждение. 85% преступлений в организованной форме – это дело ФСКН, и 100% преступлений, связанных с отмыванием и легализацией средств от наркотиков – это тоже наша служба.
Би-би-си: Если дел по наркотикам станет меньше, это будет воспринято как неудача?
В.И.: Увлечение статистикой, “палочная система”, ничего кроме отвращения вызывать не может. Речь должна идти о ликвидации инфраструктуры сбыта. Если мы говорим о полицейских функциях – сокращении предложения, то надо заниматься укреплением границ, чтобы они могли отсекать больше, заниматься не только перехватом, но и ликвидацией преступных группировок, которые занимаются сбытом. Это очень эффективное оружие. Ликвидация наркопреступников и их цепочек устраняет инфраструктуру. Если мы кого-то берем с поличным, то задача не только изъять объем, а выявить всю цепочку.
Би-би-си: Но если есть большое количество дел с небольшими изъятиями, не доказывает ли это правоту ваших критиков, которые говорят, что низовые отделения ФСКН просто пытаются показать, что война с наркотиками не прекращается и неважно, какими методами?
В.И.: Мы внесли коррективы в нашу статистику, чтобы сконцентрировать наши усилия на организованной преступности. Но оргпреступность не может быть одним человеком. Как я сказал, 80% или 85% тяжких и особо тяжких преступлений в этой сфере выявляется нашей службой. Показатель говорит сам за себя. Я хотел бы обратить внимания, что далеко не всегда происходят дела, когда выявляются крупные партии. Преступность, видя возросшую активность органов по борьбе с наркотиками, дробит партии наркотиков. Пять-семь лет назад были случаи изъятия по 400-700 килограммов героина. Теперь они дробят партии на полтора-два килограмма, чтобы минимизировать риски.
Проблемные дела? Это к прокуратуре
«Ежегодно мы возбуждаем порядка ста уголовных дел в отношении собственных сотрудников, из них процентов десять связаны непосредственно с наркотиками, с теми соблазнами, которые дает наркоторговля»
Би-би-си: Спасибо. Еще один блок вопросов. Скажите, когда сотрудник ФСКН попадается на наркотиках, это такое ЧП, о котором знает даже Иванов в Москве? Или все-таки это не доходит до главного управления?
В.И.: У нас есть департамент собственной безопасности, который наделен правом проводить расследования даже в собственных рядах. Все санкции на проведение таких дополнительных расследований даются мною. Вся такая статистика поступает непосредственно ко мне. Ежегодно мы возбуждаем порядка ста уголовных дел в отношении собственных сотрудников, из них процентов десять связаны непосредственно с наркотиками, с теми соблазнами, которые дает наркоторговля. Остальные связаны либо со злоупотреблениями, либо с нарушениями каких-либо регламентов.
Би-би-си: Я спросил об этом, потому что может быть, ну просто может быть, вы узнаете дело, о котором мне рассказали родственники осужденного. Вкратце, вот что вызывает их гнев. То, что на изъятых наркотиках не было отпечатков пальцев. То, что нет экспертизы, которая доказывала бы, что найденные 18 свертков гашиша когда-то были единым целым. Самый главный вопрос – использование понятых, которые сейчас признаются в том, что они сотрудничали с оперативниками под давлением, им, наркозависимым, угрожали уголовными делами либо давали наркотики в виде поощрения. И, если бы всего этого было недостаточно, оперативник Химкинского подразделения ФСКН, позже тоже был пойман с наркотиками и осужден. Ему дали полгода колонии-поселения, а молодому человеку, которого обвиняли в попытках торговли этими свертками гашиша, дали шесть лет. Сейчас его мать пытается добиться возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам. Скажите, по-вашему, этого достаточно, для того чтобы добиться повторного расследования? А ведь эти имена оперативников и понятых кочуют из дела в дело…
В.И.: Я не знаю существа дела и высказываться, не имея материалов дела, мне сложно. По наркотикам ежегодно расследуются около 240 тысяч дел. Я не знаю, обращались ли родственники или адвокаты с опротестованием следственных действий ФСКН в органы прокуратуры. Ведь у нас есть надзорный орган…
«Прокуратура за нами надзирает, уж они-то у нас точно не работают, и там, где выявляются нарушения, они заинтересованы восстановить законность. Прокуратура регулярно участвует в наших коллегиях, служебных совещаниях.»
Би-би-си: Обращались. Решения вынесено не было.
В.И.: Ну, видите. Прокуратура за нами надзирает, уж они-то у нас точно не работают, и там, где выявляются нарушения, они заинтересованы восстановить законность.
Би-би-си: Не получается так, что наркотики играют роль такого универсального зла, которое позволяет прокуратуре закрыть глаза на эти несоответствия? Цель, что называется, оправдывает средства?
В.И.: На самом деле это не так. Прокуратура регулярно участвует в наших коллегиях, служебных совещаниях. Есть замечания, есть тематические проверки. Когда возникают вопросы, мы их решаем, либо устраняем замечания, либо представляем какие-то дополнительные документы.
Би-би-си: Вот то, о чем я рассказал – на это прокуратура часто обращает ваше внимание или это нетипично?
В.И.: Я бы не сказал, что это типично. Время от времени бывают замечания, но по большей части они носят рабочий характер. Недостаточно исследованы какие-то доказательства, нарушен процессуальный характер, сроки – это то, что требуется сразу устранить. В 95% случаев такого рода – жалобы близких или знакомых осуждаемых, привлекаемых к ответственности, таким образом избирают способ защиты от правосудия. Это не моя цифра, это данные Общественной палаты, буквально два месяца назад я выступал там при полном собрании правозащитников. Там задавались эти вопросы и все-таки вынесли справедливое решение, что ФСКН работает в правовом поле.
Би-би-си: Позвольте еще один пример из жизни. Это дело с воронежским маком, о котором вы уж точно наслышаны. Два года следствия. Некая контрольная закупка, о существовании которой фигуранты дела не подозревали месяцев шесть. Очень много фраз типа “в неустановленном месте”, “неустановленным лицам”. Экспертизы, которые показывают, что мак был куплен у добросовестных поставщиков и представляет собой мак кулинарного качества…
В.И.: Это дело отчасти мне знакомо, потому что звучало на заседании Общественной палаты. Я попросил направить информацию мне, мы рассмотрели ее совместно со следствием и прокуратурой. Оснований для признаний наших действий незаконными абсолютно нет. Прокуратура нас в этом вопросе абсолютно поддержала. Что касается кондитерского мака, то я должен сказать, что в этой партии изъятого мака, который ввозится под предлогом необходимости в кондитерской промышленности, скрывалась довольно приличная партия маковой соломы. Маковая солома – это наркотик, признанный антинаркотической конвенцией ООН. В данном случае этот мак служил прикрытием для наркотика, который поставлялся в РФ. К слову, стоимость этой маковой соломы в разы превышает стоимость кондитерского мака.
Би-би-си: Мы упомянули контрольные закупки. Я хотел спросить об этом методе. Было решение ЕСПЧ, один российский гражданин обратился в суд. Европейский суд заявил, что контрольные закупки нельзя учитывать в качестве единственного факта установления вины. Тем не менее, контрольные закупки используются.
В.И.: Это используется во всем мире. Я недавно был в Чикаго, мы проводили совместное заседание. На встрече помимо моего прямого партнера [главы Управления по национальной политике в области контроля над наркотиками США] Гила Керликовски была Мишель Леонхард, она является директором Агентства по борьбе с наркотиками США. Я ее поздравил с прекрасно проведенной операцией в штате Мэриленд, где были арестованы 57 человек, которые были привлечены к ответственности при помощи проведения контрольных закупок.
Би-би-си: Вы говорите, что американцы тоже практикуют контрольную закупку в качестве единственного способа доказать вину?
В.И.: Принимать доказательства для вынесения приговора о виновности – это компетенция суда. Как вы знаете, суд – независимая ветвь власти. Она признает доказательства либо достаточными, либо недостаточными. Как правило, одних контрольных закупок бывает недостаточно. Как правило, снимается следовая информация, принимаются показания свидетелей, расшифровка прослушивания телефонных переговоров, электронных каналов связи и так далее.
“Наркосуды” дадут потребителям шанс?
Би-би-си: В чем состоит суть ваших предложений по созданию так называемых “наркосудов”. Что будет с теми, кто употребляет наркотики?
В.И.: Лет пять назад у нас в политике борьбы с наркоманией и наркопреступностью преобладал полицейский подход. Решение Генеральной ассамблеи ООН и обобщение мирового опыта показывают, что этого недостаточно. Это одна сторона медали. Другая сторона медали – это лечение, профилактика, реабилитация и ресоциализация наркопотребителей. Мы исповедуем принцип об излечимости наркомании. Задача в том, чтобы побудить человека заняться собственным лечением и освобождением от зависимости. Проблема в том, что воли этого человека, как правило, бывает недостаточно, потому что она бывает подавлена регулярным употреблением наркотика. Поэтому 55-я сессия комиссии ООН по наркотическим средствам приняла резолюцию о внедрении альтернативной ответственности наркопотребителей. Альтернативы уголовному наказанию.
Би-би-си: Так какая будет альтернатива в российских условиях?
В.И.: Альтернатива – выбрать курс лечения от зависимости. Не очень короткий. На сегодняшний день система наркодиспансеров не обеспечивает ресоциализации наркопотребителей, более того работает в режиме оказания услуг наркопотребителям – они время от времени обращаются в наркодиспансеры, их промывают-прочищают и они через день-два принимаются за старое. Диспансеры обеспечивают детоксикацию и в лучшем случае сеанс психотерапии. Это длится две недели, а психотерапия – месяц-два. А реабилитация на самом деле длится год, если не больше. […] Реабилитацию возможно проводить в негосударственных центрах. Они уже есть, они действуют под сенью традиционных конфессий, например, Русской православной церкви. Мы выступаем за то, чтобы сеть таких организаций расширить и оказывать им содействие в виде грантовой помощи.
Би-би-си: Логика такая, что человек должен пройти курс, а если будет пойман снова, то уже снисхождения не будет. В отличие от нынешней ситуации, когда он может быть наркозависимым и – если не хранит больших количеств и не продает наркотики – может не подлежать наказанию.
В.И.: Да, конечно. Если в обществе установить нулевую толерантность к наркотикам, а это то, к чему стремятся все государства, то наиболее эффективным способом является установление уголовной ответственности за употребление наркотиков, как это сделано в Швеции или во Франции. Я был недавно в Стокгольме, они реализовали этот принцип в 1988 году. И кстати, шведская модель показывает блестящие результаты, и Еврокомиссия рекомендовала опыт Швеции. В чем заключается их логика? Не в том, чтобы лишить наркопотребителя свободы, но в том, чтобы установить ответственность. Если такой человек употребляет наркотики и это фиксируется государством, то в рамках судебного производства этот факт фиксируется, но ему предлагается альтернатива – пройти курс освобождения от зависимости. Практика показывает, что почти в 100% случаев люди выбирают свободу, в том числе и свободу от наркотической зависимости. Это процессуально закрепляется и это контролируется, чтобы наркопотребитель прошел все стадии освобождения.
Би-би-си: ”Пройти курс” или “излечиться”? Если курс пройден, а излечения не наступило? В какой ситуации будет такой человек?
В.И.: Таких случаев природа практически не знает.
Би-би-си: Разве?
«Если наркопотребитель проходит все такие стадии […] он уже практически освободился. Конечно, потребитель может сорваться. Но процент ремиссий очень высокий. Например, в центрах при РПЦ он достигает 70%»
В.И.: Если наркопотребитель проходит все такие стадии – детоксикацию, психотерапевтический курс и реабилитацию – он уже практически освободился. Конечно, потребитель может сорваться. Но процент ремиссий очень высокий. Например, в центрах при РПЦ он достигает 70%. Эти 70% продолжают жизнь как нормальные члены общества. Конечно, есть те, кто срывается.
Би-би-си: Они попадут в тюрьму?
В.И.: Нет, второй раз им может тоже предоставиться возможность пройти курс освобождения от зависимости.
Би-би-си: То есть ваша модель не предполагает только один шанс, это может действовать и дальше?
В.И.: Нет резона отправлять людей за решетку, если они наркопотребители. Это наказание не освобождает его от наркопотребления. В местах лишения свобода он будет продолжать оставаться наркозависимым. Это известная истина. […]
Би-би-си: Ваше отношение к заместительной терапии, метадону, меняться не будет?
В.И.: Заместительная терапия не имеет клинически подтвержденных результатов. Более того, есть клинически подтвержденные результаты упомянутых мной государств – Швеции и США, которые показывают, что за контрольный период – пять лет – количество смертельных исходов от метадона выросло в несколько раз. Эта проблема – замещение одного вида наркотика другим – в принципе не приемлется и Генеральной ассамблеей ООН, и ее конвенциями.
Би-би-си: Так, да?
В.И.: Конечно. Недопустимо замещение одного вида наркотика другим ввиду того, что не решается главная задача – ресоциализация человека. Задача – вернуть человека в социум из искусственного состояния, в котором он находится под воздействием психоактивных веществ. Или мы ставим другую задачу – доконать его? Ведь зависимость от метадона куда более сильная, чем от героина. Его действие может быть не столь сильное, но абстиненция от метадонового отравления снимается гораздо дольше – за 40 дней. И Швеция и США отказались от введения метадоновой терапиии на федеральном уровне, хотя есть применение этой терапии, обеспеченное отдельным регламентом – например, для закоренелых, с очень сильной степенью зависимости потребителей.
Би-би-си: В России огромное количество преступлений, где алкоголь влияет на действия подсудимых. Это разрушает их жизнь, это ломает их здоровье, они, как и наркоманы, тоже травятся суррогатами. То есть очень много параллелей с наркоманами. Но из-за того, что одна субстанция государством разрешена, а вторая запрещена, у одних шанс закончить свою жизнь слишком уж рано или шанс попасть в тюрьму – гораздо выше.
В.И.: Алкоголь – вещество разрешенное, другое дело, что с администрированием тоже есть проблемы. Мне очень нравится принцип ограничения торговли алкоголем, скажем, вблизи школ. Но что касается наркотиков, то это значительно более опасное явление в силу того, что обеспечивает высокую смертность, и подогревает преступность за счет увеличения рынков сбыта наркотиков. Это ведет к уродливым формам транснациональных мафий, к росту насилия. Есть некоторая дискуссия о легализации, либерализации наркотического рынка, но я хотел бы сказать, что ведущие страны мира консолидируют свои усилия на этом направлении. На Третьем Всемирном форуме в Стокгольме в середине мая мы приняли совместное заявление, где была выражена приверженность принципу недопустимости легализации и либерализации рынка наркотиков.
http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2012/06/120620_ivanov_fskn_interview.shtml
